Time: Амбиции Ахмадинеджада (ИНТЕРВЬЮ)
Скотт Маклеод
В эксклюзивном интервью иранский президент и претендент на звание "Человека года" обсуждает конференцию, на которой он поставил под сомнение Холокост, свое письмо американскому народу и ядерные планы
В среду вечером я взял у президента Махмуда Ахмадинеджада 75-минутное интервью – уже второе интервью иранского лидера для журнала TIME за последние три месяца. Ахмадинеджад был, как всегда, воодушевлен; он отвечал вопросом на вопрос ("А вы не верите в Бога?"), исправлял переводчика (он немного понимает по-английски, но предпочитает не говорить на нем) и смеялся, когда, как ему казалось, он добывал очко в противостоянии двух риторик.
Между тем, у Ахмадинеджада был самый разгар напряженной рабочей недели, в течение которой он приветствовал отрицателей Холокоста, принял вызов студентов Университета Амир-Хабир, распевавших "Смерть диктатору!", и вел кампанию в поддержку кандидатов на иранских муниципальных выборах, в число которых входит и его сестра, баллотирующаяся в городской совет Тегерана. Короче говоря, это была обычная неделя самого знаменитого и харизматичного "раздражителя" Соединенных Штатов, который не носит имя Ким Чен Ира, и мы обсудили все те события 2006 года, в связи с которыми Ахмадинеджад оказался одним из ведущих игроков на мировой арене.
Зачем вы написали недавнее письмо американскому народу?
Вы его читали? У моего письма разные цели и задачи. Многие американские граждане в письмах и посланиях, которые они мне присылают, требуют, чтобы я прямо изложил свою точку зрения. Многие из них говорят, что американское правительство не позволяет им составить представление о моей позиции во всей ее полноте и без искажений. Так что я поговорил с ними напрямую.
Поведение американского правительства нанесло страшный ущерб позиции Соединенных Штатов в мире. Ни одна страна в мире не рассматривает США как друга. Когда упоминаются США, людям обычно тем самым напоминают о войне, агрессии и кровопролитии, а это нехорошо. Иными словами, американский народ расплачивается за то, во что он не верит.
Это был предлог для пиар-акции по улучшению вашего имиджа или вы действительно хотите диалога с Соединенными Штатами?
Мы разделяем отношения с американским народом и с американским правительством. Отношения с правительством США – это другая история. Я посылал письмо Джорджу Бушу. Я действительно хотел, чтобы он пересмотрел свое поведение. Но, судя по всему, письмо не дало никаких результатов.
Комиссия Бейкера-Гамильтона рекомендовала США начать с вами диалог. Если бы администрация Буша обратилась к Ирану, вы были бы готовы сейчас разговаривать с президентом Бушем?
Мы считаем, что люди, принимающие важные решения в Америке, должны изменить свой подход. Сейчас они думают только о своих собственных интересах. Они не рассматривают то, что значимо для людей в этом регионе. Они должны понять, что иракцы тоже люди и могут сами вести свои дела. Им не нужен опекун. Если подход американского руководства изменится, тогда найдутся пути решения проблемы.
Так вы будете вести переговоры с США или нет?
Мы хотим решать проблемы. Мы не хотим терять время. Мы не хотим играть в политические игры. Чего мы хотим, так это чтобы иракскому народу вернули его права. Если правительство Соединенных Штатов изменит свое поведение, то условия изменятся. Тогда диалог сможет состояться.
Вы только что провели конференцию, которая ставит под сомнение Холокост. Почему бы вместо этого не провести мирную конференцию? Вы могли бы пригласить израильтян и палестинцев поговорить о мире, вместо того чтобы обсуждать случившееся 60 лет назад.
На самом деле эта конференция и была мирной. Потому что в течение последних 60 лет палестинский народ подвергался угнетению с использованием Холокоста в качестве предлога. Если прояснить вопрос с Холокостом, проблема разрешится.
Каким образом?
Когда наступит ясность и будет понятно, что Холокост не имеет никакого отношения к палестинскому народу, тогда у нас будет два предложения к западным и европейским странам. Первое решение: вы в прошлом создали этот режим, вы можете сейчас сами его убрать. Вы прекрасно знаете, что Холокост не имеет никакого отношения к палестинскому народу. Это просто был предлог для создания этого режима. И это плохое оправдание. Просто перестаньте его поддерживать. Не используйте деньги своего народа для помощи этому насильственному режиму. Это самое лучшее решение. Если они не согласятся на первое решение, тогда они должны позволить народу Палестины самому решать свою судьбу. Это второе решение. Любой гражданин Палестины, будь то христианин, иудей или мусульманин, должен вместе со всеми принять участие в очень свободном референдуме. Нет никакой необходимости в войне. В угрозах и атомной бомбе тоже нет необходимости.
Израиль ни с чем подобным не согласится.
Если американское и британское руководство не будут поддерживать их и помогать им, если перестанут использовать свою власть и влияние, то израильтяне согласятся.
И не будет войны?
Да, без войны. Почему бы и нет? Все знают, что сионистский режим – это орудие в руках американского и британского правительств.
Премьер-министр Ольмерт на этой неделе вроде бы признал, что у Израиля есть ядерное оружие. Меняет ли это что-нибудь в необходимости для Ирана иметь ядерное оружие или в решимости обладать им?
Эра бомб, атомов и оружия подошла к концу. С людьми надо говорить с позиций разума. Где те, кто использовал ядерные бомбы в Хиросиме? Их эпоха прошла. Эта история относится к событиям 60-летней давности. Сейчас время диалога, логики, а также закона и справедливости. Наш народ и наше государство обладают очень ясной логикой и здравым смыслом.
Если против Ирана будут введены санкции в связи с продолжением работ над его ядерной программой, как вы на это ответите?
С иранским народом лучше дружить, а не вступать с нами в конфронтацию. Опыт показал, что мы способны защитить себя и умеем воспользоваться любыми обстоятельствами. Иранский народ – в высшей степени умный народ. Он знает, как извлечь максимум пользы из самых жестких угроз. И заставить тех, кто желает ему зла, пожалеть об этом.
Так что же будет делать Иран?
Он не будет спешить. Мы уверены, что американские власти не могут ничего с нами сделать.
